Форум любителей театра ЛЕНКОМ

Примерно в четвёртом-пятом классе я понял, что если что-то делаю на сцене, то это иногда почему-то
интересно смотреть другим

Достижения: 1. Примерно в четвёртом-пятом классе я понял, что если что-то делаю на сцене, то это иногда
почему-то интересно смотреть другим. Временами даже могу рассмешить. Втянулся в это дело. 2. Не поступил
во ВГИК к С.Ф.Бондарчуку, в Школу-студию МХАТ к О.П.Табакову, а также в Щукинское и Щепкинское
училище уже не помню к кому. Поступил в ГИТИС на курс А.А.Гончарова и М.А.Захарова. 3. В 1989 году принят в труппу «Ленкома». 4. В 2000 году стал заслуженным артистом Российской Федерации. 5. Хочется верить, что ещё впереди…

МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ

Студентами мы рвались на «Юнону» и «Авось», махали своими студенческими и орали: «Мы студенты Марка
Анатольевича!» Самое смешное, что «Юнону» и «Авось» я посмотрел, когда меня уже взяли в театр — до
этого никак не мог попасть. На первом курсе я говорил: «Так хочется поработать с Захаровым, но это нереально, несбыточная мечта».

ВВОД НА КОЧКАРЁВА

Приглашение от Марка Анатольевича Захарова на ввод Кочкарёва состоялось абсолютно буднично и
тривиально. С утра пришёл на репетицию «Визита дамы» и мне сказали, что у Певцова травма, я выразил
сочувствие. Потом поехал домой. Мне позвонила завтруппой Инна Георгиевна Бомко и сказала: «Тут
решается вопрос — хотят тебя взять на Кочкарёва. Пока не решили, но ты готовься». Я спросил: «Как
готовиться? Морально?» Она ответила: «Пока морально». Я морально готовился несколько часов, потом она снова позвонила и сообщила: «Вопрос решился. Езжай в театр, бери пьесу». Возникли смешанные чувства. Причиной тому и история с выкошенными Кочкарёвыми до меня. Присутствовал и страх от объёма роли, в
которую нужно было ввестись за короткий промежуток времени. Когда начал репетировать, то вдруг спросил себя: откуда я знаю текст этой сцены? И вспомнил, что в институте Марк Анатольевич ставил отрывок из «Женитьбы». Я играл Кочкарёва. Он сам, наверное, этого уже не помнит. И всё-таки входить в роль было сложно, потому что она не ставилась на меня. Её играли до меня, и хорошо. Захаров сказал: «Ни в коем случае не играйте ни- какого беса, наша главная задача не уйти в демонизм».

ALMA MATER

В ГИТИСе у нас вели занятия несколько главных режиссёров: Гончаров, Захаров, Яшин и Арье, все
абсолютно разные. Студенты хитрили. Если где-то у тебя колокольчики, что-то странное, вода капает — это
Марку Анатольевичу пытались внедрить. А если кричать друг на друга — это к Андрею Александровичу.
Они уже были многоопытные, и Гончаров спрашивал: «Марк Анатольевич это видел? Что сказал?» Марк
Анатольевич всегда спрашивал мнение Гончарова. «Я признаю принцип единоначалия. Ваш худрук – Андрей
Александрович», — говорил нам Захаров. Хотя вместе они собирались только на экзамене.

МАРК ЗАХАРОВ НАЛИВАЕТ

Когда мы заканчивали ГИТИС, в моде были студии, и Гончаров решил всех студентов оставить на пятый год.
Я пришёл к Марку Анатольевичу и рассказал об этом. Он спросил: «А оно вам надо, Иван Валерьевич?» Я говорю: «Лично мне — нет». Тогда Захаров взял лист бумаги и сказал: «Пишите заявление о приёме в театр».
Я написал. «У нас тут была премьера «Мудреца», после банкета ничего не осталось?» — спросил он своего
помощника Николая Николаевича Гуляева, который сказал: «Я схожу, посмотрю в холодильнике». «Остался
коньячок. Вы ведь не против?» — предложил Марк Анатольевич. Налил нам по рюмочке, мы выпили. Долгая пауза. После чего сказал: «По-моему, мы первого артиста берём так в театр. У нас с этим строго».

Ещё на втором курсе Марк Анатольевич мне сказал: «А вы не будете против поработать у нас в театре, когда
институт закончите?» Я говорю: «Марк Анатольевич, главное, чтобы вы были не против!» «Вы не
передумаете?» «Марк Анатольевич, главное, чтобы вы не передумали». Когда на третьем учился, мне позвонили из «Ленкома» и сказали: «Приходите четвёртого апреля на служебный вход к 11.00». Зачем – не
сказали. И вот я сижу на лавочке на служебном входе и жду. «Вы к кому?» «К Марку Анатольевичу!» В 11.05
появляется Марк Анатольевич, берёт меня буквально за руку и ведёт по коридорам, по лестницам театра.
Открывает дверь в зрительный зал, а там сидят Пельтцер, Леонов, Абдулов, Ларионов – почти вся труппа. «Вот этот студент будет нам помогать в выпуске спектакля «Поминальная молитва», — говорит
Захаров, что для меня явилось абсолютной неожиданностью. Я не знал, для каких целей меня позвали. Сел сбоку. «Какая первая сцена?» — спрашивает Марк Анатольевич. Говорят: «Тевье и Перчик». «Дайте текст. На сцену!» — и я начал репетировать с Евгением Павловичем Леоновым. Мы репетировали месяц, потом отложили репетиции из-за болезни Евгения Павловича — ждали, когда он выздоровеет, репетировали со
Стекловым. А потом выздоровел Леонов, и они вместе репетировали. То есть вся эта эпопея растянулась на год. Сразу взяли на роль Перчика в «Поминальную молитву».

«ПОМИНАЛЬНАЯ МОЛИТВА» И ЛЕОНОВ

«Поминальную молитву» все в театре любили. Отыграв свои сцены, актеры часто стояли за кулисами и
смотрели на работу партнеров. Мы сыграли его почти 400 раз.

Леонов на сцене мог позволить себе в хорошем актёрском смысле хулиганство — импровизировал. К примеру,
трагическая сцена в «Поминальной». Мы с Люсей Артемьевой уезжаем в Сибирь. Сидим за столом. Девочки приносят нам котелок — дежурный суп (всегда наливали компот из сухофруктов) и поставлен хлеб. На
репетиции второй режиссёр Юрий Махаев сказал, что это еврейская семья и на столе должен быть не чёрный
хлеб, а маца. Захаров сказал: «У нас не историко-этнографический театр». Проходит неделя, идёт
спектакль. Трагическая сцена. Мы уезжаем в Сибирь. Идем на дорогу. Вдруг Евгений Павлович говорит: «Мать, что такое? Где маца?»

Как-то на первой сцене я вышел, а Леонов текст забыл. Пауза, и он, выйдя из образа, спрашивает:

— А с хлебом как?

У меня ужас. В тексте такого вообще нет. Я говорю:

— Где?

— Ну, ты откуда идёшь?

— Иду из Киева.

— Ну вот, рассказывай дальше, что там в Киеве.

Так он вывел меня на реплику, которую он забыл.

ГОНЧАРОВ

Нас было три ренегата, которые не остались в студии у Гончарова. Двое пошли в МТЮЗ к Генриетте
Яновской, правда, уволились через некоторое время. Я репетировал «Поминальную». Ещё меня Арье в
Израиль звал. Мы очень боялись идти к Гончарову объясняться. Шли втроем, но один даже не смог дойти до кабинета — где-то на лестнице растворился. Мастер был очень тих, я за четыре года в институте никогда Андрея Александровича таким не видел. Он сказал: «Вы идёте в театр, только не думайте, что вам там все обрадуются. Театр — это такой организм, что появление инородного тела всегда сопряжено с какими-то
внутренними процессами. Он показал на портреты народных артистов, висящие на стене, и сказал: «Вы
думаете, я руковожу этим театром? Нет, они руководят этим театром. Я делаю вид, что руковожу, но делаю так, как они хотят». Он говорил: «Я кричу от бессилия».

АБДУЛОВ

Я не причисляю себя к числу его друзей. Мы просто очень много вместе работали. Выпускали «Кукушку», с
ней ездили на гастроли. Его чувство импровизации, чувство партнёра восхищало. Всегда играл по-разному.
Перед чемпионатом по футболу мы играли «Кукушку». И Абдулов сказал: «Ребята, мы должны закончить на
сорок пять минут раньше». И мы заканчивали на сорок пять минут раньше. У него было абсолютное
актёрское чутьё, как и у Марка Анатольевича режиссёрское, он заранее знал, где лучше сделать паузу,
поскольку в этот момент зрители будут смеяться. Так получилось, что в «Кукушке» были заняты все из нашей
гримёрки: и Карнаушкин, который врача играет, и Андрюша Леонов, и Виллор Кузнецов, и Серёжа Степанченко. Андрюша Леонов был так напуган темпераментными замечаниями Абдулова после каждой
репетиции, что однажды сказал: «Можно я на «Кукушку» отселюсь в соседнюю гримерную, я его боюсь». И
отселился, мотивируя это тем, что тут слишком тесно. В гримёрке действительно было тесно: на шесть столов – семь человек.

В СВЯЗКЕ

Сейчас же театр режиссёрско-продюсерский. Я всё-таки за связку режиссёр–актёр. Шамиров ставит всегда
со своими, Мирзоев — с Сухановым. У меня случился очень трогательный момент с Мирзоевым, когда мы
репетировали «Тартюфа». Мне дали выдающуюся роль господина Лояля, который появляется в конце и
говорит, что «все арестованы». Я в это время снимался и спросил: «Хорошо, сыграю эту роль, но вы
назначьте меня вторым или третьим составом». Посмотрел премьеру. Выучил текст. Он сказал мне: «Хорошо». Я подумал: «Вот и поработали».

http://stanislavsky.ng.ru/focus/2008-09-01/50_agapov.html